|
Корни
В Хотилицах Михаила Наумовича Евсеенко зовут просто Наумычем. Уважают...
В нынешнем жарком июне выбрались мы с ним «поохотиться» на
землянику к Чересовскому озеру, но - неудачно. Дорогу к одной поляне
перекрыли упавшие в минувшую зиму толстенные деревья, до которых теперь
никому нет дела. На другой поляне ягода уродилась редкая, худосочная -
едва насобирали по литровому туеску. Разведав живописные окрестности,
мой напарник принес мне в утешение роскошную, напоминающий огромный
гриб сморчок, березовую чагу.
Когда возвратились в деревню, на подворье нас встретил возбужденный
Павел, сын Наумыча:
- Рой вылетел! На дереве сидит, у пруда!
Отправив меня в беседку, разменявший шестой десяток, но еще крепкий,
как дубок, Наумыч с прыткостью юноши понесся к пруду.
Беседка оказалась краеведческой. В центре стоял огромный стол из
осиновых плах, возле него - скамьи, по краям, на стеллажах, - предметы
старинного быта. Лампадки, квасник, кубаны, корчаги, муравки, кроссны,
безмены, самовары, самопрялка…Через полчаса Наумыч вернулся.
Обильный пот струился по его загоревшему лицу, стекая на мокрую рубашку:
- Собрал рой! - он устало плюхнулся на скамью. - На семь метров
пришлось забираться, а я ж не мальчик. - Паша! - требовательно позвал
он сына. - Принеси нам сочку из погреба!
- Чье это творение? - поинтересовался я чеканными работами, висящими на
стене беседки.
- Это? Льва Михайловича Поддубного…
- Талантливый человек.
- Ну да…Умер он прошлой зимой... Жалко, воспоминания свои не
оставил. Много чего интересного мог рассказать. Отец его отец вместе с
Кошкиным создавал двигатель для танка Т-34… Вообще-то, у нас
много интересного народу жило. Художник Ромадин, например. Продолжатель
нестеровской школы, лауреат Госпремии. У меня письмо от него к
Александрову хранилось. Сейчас передано в районный музей. Уважительное
такое письмо: спасибо, мол, вам огромное, дорогой Николай Сергеевич, за
то, что в моих блужданиях по России вы оставили во мне глубочайший след
своими взглядами, духовными исканиями и бесконечной энергией…
Большие были люди, государственные, и вот, - вздохнул Наумыч, - ни
того, ни другого не стало. Все меньше теперь государственных
людей…
Павел, не снимая с головы предохраняющей от пчелиных укусов сетки,
принес нам две кружки холодного березового сока, заправленного весенним
медом, и вновь отправился на пасеку выполнять отцовские наказы. Наш
разговор с Михаилом Наумовичем плавно перетек в русло его
воспоминаний:
- Корни мои нездешние. Дед по матушке Михаил Александрович из Овруча,
что на житомирщине. Если помнишь из истории, тамошних
«ребят» княгиня Ольга казнила за то, что они убили ее мужа
Игоря. Позже украинский дед переехал в Калинковичи Гомельской области.
Это уже Беларусь. Неподалеку от них, в Заполье, родился мой дед по отцу
Матвей Павлович. Примечательно, что из того угла немало знаменитых
людей вышло. Голда Меир, Нетаньяху… Соросы недалеко от нас жили.
У тамошних жителей смешалась русская, украинская,
белорусская, еврейская, польская кровь. У меня тоже. Но по воспитанию
своему, по мироощущению я, конечно, русский. Националистов,
которые пытаются разделить нас по крови, не уважаю. Глупые это люди,
опасные. Дело не в крови, а в духовной сути человека. Так ведь?
- Так, - согласился я с ним.
- В прошлом году мы с Павлом ездили в Заполье и обнаружили на усадьбе
моих родителей Наума Матвеевича и Марии Михайловны Евсеенко. Самая
старшая - петровская копейка 1711 года. Был еще польский грош 1756
года. Говорят, на этом месте когда-то стоял знатный боярский дом. В ту
поездку я записал историю гибели своего дяди Антона Евсеенко. До войны
он работал в Калинковичах директором промкомбината. Во время оккупации
стал партизанским командиром. Иногда по ночам навещал своих родных.
Выдал его сосед Илья, по прозвищу Шпак. Антона Матвеевича арестовали.
Принял он мученическую смерть. После пыток немцы и повесили его в
Мозыре.
Отец мой работал бригадиром, отвечал за строительство в совхозе
«Неночь». Ответственный был человек, удостоился ордена
Трудового Красного Знамени, медалей. Мама трудилась в основном на
ферме. Кроме меня, воспитали двух моих сестер. Таня, бывший инженер
Метростроя, живет в Санкт-Петербурге. Людмила трудилась бухгалтером в
военном гарнизоне Бобровичи, недалеко от Мозыря. Там, выйдя на пенсию,
и осталась. Воспитывали нас родители в уважении к крестьянскому труду.
Я с детства могу корову подоить, на коне ездить, косить, стога метать,
плотничать, столярничать, слесарить. Знаком и искусством бортничества,
медосбора от диких пчел. Помню, борти стояли не только на соснах в
ближнем лесу, но и на огромном грушевом дереве в нашем дворе.
Привязанность к этому занятию я сохранил я до сих пор. Помимо домашних
пчел, занимаюсь дикими. А еще имеется у меня уникальная бортя,
полученная в подарок от уроженца деревни Дулово Василия Орлова. Она
принадлежала его деду. Это значит, что ей больше двухсот лет. Тем не
менее, профессию я поначалу избрал сугубо городскую. После окончания
Шиичской средней школы поступил в ПТУ в городе Ново-Полоцке. Выучился
на слесаря-монтажника с допуском для работы на высоте до 300 метров.
Строил Ново-Полоцкий нефтеперерабатывающий завод, после чего служил
срочную. Делал в химической лаборатории анализ ракетного топлива. Во-н,
отметина от меланжа, - Наумыч показал шрам на запястье.
- С меланжем не шутят. Азотной кислоты в нем много.
- Откуда знаешь? - вскинул белесые брови Наумыч.
- Был оператором на ЗАКе в стратегических ракетных войсках. Штуцер
плохо соединишь - дымища…
- Знаю-знаю.
- Будь на то моя воля, я бы вообще не допускал до власти людей, не
носивших погоны. В других странах это есть. В том же Израиле, скажем.
- А что? Пожалуй, верно, - согласно кивнул головой Наумыч. - Сколько у
нас вакансий появилось бы для толковых людей.
Вручение знамени. 1983 год.
Михаил Наумович Евсеенко
Михаил Евсеенко
«А ты прости
меня, любимая…»
В армии Михаил Евсеенко много передумал о своем будущем и понял: негоже
от крестьянства отрываться. Снились по ночам поле колосящейся ржи, луг
за околицей, деревенская кузня…Решающим в выборе жизненного пути
оказался случай, когда, после увольнения в запас, он едва ли не
поссорился с председателем. Петром Григорьевичем Матвиенко.
Работа на сенокосе была организована плохо, и младший Евсеенко возьми и
скажи:
- Если бы я был председателем, такого ни за что не допустил бы!
- Ну так будь, - спокойно отреагировал Матвиенко.
- И буду! - заявил Михаил.
- Только учти, в председательском деле всякое бывает, - улыбнулся
Матвиенко.
Позже Михаила Наумович убедится в прозорливости Петра Григорьевича.
Аграрная стезя молодого руководителя будет усыпана не только розами, но
и шипами, и сейчас он, конечно, сожалеет о той своей горячности.
Вскоре после случая на покосе Михаил сдал экзамены в Горицкую
сельскохозяйственную академию, но, увы, недобрал один балл. Таких
абитуриентов оказалось несколько человек. Всем им поступило предложение
сдать документы в Великолукский сельхозинститут, на агрономический
факультет, где проходной балл оказался ниже.
- Как сельский житель, люблю луг. Потому и специализацию избрал
«луговодство», - продолжил он. - И пчелами потому
увлекся, что они луговые существа. Мудрые, трудолюбивые, обладающие
чувством коллективной дисциплины… В институте меня звали
Василием Ивановичем. Отчасти, за мой горячий характер, отчасти за то,
друг у меня был Петька - однокурсник Петр Коконов. След его затерялся
где-то в Кузбассе. Одним словом, я все время находился на виду. Член
комитета комсомола, комиссар зонального стройотряда. Возводили в летнюю
пору в Псковской и Ленинградской областях животноводческие фермы,
мастерские, сенные сараи, жилые дома. Отличная это была наука
трудолюбия! Вот бы чем занималась сегодняшняя «элитная»
молодежь, а не устраивала дорогостоящие форумы на Селигере. На днях
прочитал, в Интернете, как отмечала она там День независимости США.
Фотографировались под флагами этой страны, слушали ее гимн, ели
хот-доги, запивая их «Кока-колой». Для меня непонятно,
какие цели они ставили. Ведь живут-то они в России! Конечно, я мог бы
поостеречься рассуждать об этом, потому что формально нахожусь как бы в
стороне от политики, отодвинут, можно сказать, от нее районной властью.
Но одной частью души я политик. Как был, так и остался я членом партии
«Единая Россия». Ее, конечно, ругают, особенно на селе, и
есть за что ее ругать. Но, с другой стороны, она может стать
объединительной силой, если обратится к народу, услышит его голос.
Всем, кто стоит на защите национальных интересов, нужно, независимо от
партий, объединяться. Иначе, поверь мне, новой
«перестройкой» Россию нашу добьют.
Когда я был студентом, Иванов, не помнящих родства, подобных
селигерским «американцам», не встречалось. Потому и страна
была сильная! Курс наш дал много талантливых специалистов и
руководителей. Степан Радковец - председатель Брестского райисполкома.
Алексей Волосевич - кандидат сельскохозяйственных наук, профессор,
преподаватель Великолукского филиала Санкт-Петербургского
госуниверситета сервиса и экономики. Цветков Борис - в Зубцовском
районе известный председатель колхоза. Фирсов Сергей - кандидат
сельскохозяйственных наук, возглавляет областную агрохимическую
лабораторию в Сахарове. Татьяна Николаевна Хромченкова (Григорьева)
заведует в Западнодвинской администрации общим отделом. А в моем выборе
сыграл роль личностный фактор. К окончанию института у меня появилась
избранница Татьяна, учившаяся со мной на одном курсе. Она была дочерью
председателя колхоза имени Ленина Николая Сергеевича Александрова.
Получив дипломы, мы поначалу работали в «Спутнике». Я -
главным, Татьяна Николаевна - рядовым агрономом. Потом переехали в
Хотилицы, где мне доверили должность главного агрономам колхоза имени
Ленина.
- Выходит, раньше протекционизм тоже существовал?
- Ну как тебе сказать…Сыграли роль интересы дела. Николая
Сергеевича, привыкшего жить на пределе, подводило здоровье. Районная
власть хотела обеспечить преемственность, чтобы колхоз не уронил славы.
Делался расчет на то, что связанный с Александровым родством, я буду
иметь под рукой опытного советчика, опираться на его авторитет. В
общем, вскоре после переезда в Хотилицы меня послали на курсы
руководящих работников в Тимирязевку. Понимая, с чем это связано, я
все-таки надеялся, что Александров не уйдет, и решил углублять свои
знания в агрономической науке, поступив после курсов в заочную
аспирантуру в НИИ картофелеводства. Но в этот момент Николай Сергеевич
написал заявление об уходе на пенсию…, - Наумыч задумался. - Ты
же знаешь, Александров - фигура была мощная. По характеру, знаниям,
опыту. Отважный офицер, войну прошел, получив тяжелое ранение, учителем
истории был, секретарем райкома. Партии. Ордена Ленина, Октябрьской
Революции, Красной Звезды у него.
- Его даже к званию Героя Социалистического Труда обком хотел
представить. Но в ЦК «зарубили». Мол, урожайность не
дотягивает…
- А что урожайность! Получить на наших скудных суглинках и песках
двадцать центнеров зерна с гектара - это все равно, что шестьдесят в
Черноземье. В ЦК об этом, видимо, не подумали. Для них голая цифра
оказалась важнее. И вообще он был очень разносторонним человеком.
Начитанным. Особенно - по исторической части. Занимался литературным
трудом, оставил после себя мемуары «Мои Измаилы».
Неплохо писал маслом. Видимо, на этой почве он подружился на фронте с
художником Гороховым, фамилия которого значится в титрах фильма
«Юность Максима». Горохов погиб. Николай Сергеевич,
выписавшись из госпиталя, навещал его мать в Москве. Так что,
разговор о живописи у них с Ромадиным мог быть профессиональным…
Конечно, с одной стороны, равняться на такого человека почетно. С
другой - тяжкий груз. С головой окунулся я в работу, стремясь не
посрамить «деда» (так я называл своего уважаемого тестя)
рубежей. В 1982-м году мы «взяли» областное переходящее
Знамя по итогам уборки. Его вручал председатель райисполкома Петр
Васильевич Пехов, прямо на поле. Волнующая была картина. Собрались
могучие наши механизаторы. На взгорке протянулась в ряд
«эскадра» комбайнов. Сейчас подобного торжества
коллективного труда не увидишь. А жаль…
Примечательно, что в тот период Наумыч впервые общественно проявил свою
краеведческую жилку. По его инициативе в Воскресенском сельском были
установлены стелы с фамилиями всех жителей сельсовета, не вернувшихся с
войны. Хотилицкой школе он помог в оборудовании краеведческого уголка.
А дальше:
- В том же 1983 году меня «разбил» жестокий инфаркт.
Лечение не помогало, я день ото дня угасал. Ходил, едва передвигая
ноги, по Хотилицам, напевая про себя: «А ты прости, прости меня,
любимая, за мою бескрылую судьбу…». Не помню, откуда
взялись эти строки, но умирать мне было страшно. Не был я тогда готов к
смерти. Представь себе: молодая жена, двое детишек. Взялся за народные
средства, начал пить настой чаги. Каждый день заваривал ее, как чай,
пил по кружке перед едой. Помогло. Постепенно начал хозяйничать на
подворье, рыбачить, в лес наведываться. Но все равно не было у меня
веры в будущее. От этого чага не спасала, другие нужны были лекарства.
Активно поддерживал меня морально Борис Ильич Васильев, бригадир
колхоза имени Ленина, прирожденный воспитатель. Его уже нет, а добрая
память о нем жива. А однажды встретил я бригадиршу Анастасию
Григорьевну Морозову, тоже мудрейшего, уважаемого человека. Она
говорит: «Зайди, Михаил Наумыч, на разговор». Встречаю в
другой раз, опять зовет. Ну, я и зашел. Провела она со мной беседу, в
конце которой обнадежила, что скоро у меня все наладится, будут и
работа и душевное удовлетворение. Так оно и вышло. Через три месяца
после нашего разговора с Анастасией Григорьевной мне предложили стать
директором Хотилицкой школы-интерната для детей, отставших в умственном
развитии.
- И что же такое необычное говорила бригадирша? - спросил я
- Слова, которые душу лечат, - улыбнулся Наумыч.
Диалог на
Гостилихинском мосту
Принял Евсеенко новую должность не в лучший для школы момент. Погиб по
дороге в Андреаполь, замерзнув на морозе, ребенок. Прежний директор,
опытный специалист, был за это уволен. Трагедия подчеркивала: хозяйство
досталось беспокойное, ответственное.
Не привыкший жить, опираясь на «авось», чтобы освоиться в
новой должности, Наумыч поступил на заочное отделение пединститута
Герцена в Ленинграде, где защитил диплом по специализации
«олигофрено-педагогика». Институтские знания дополнял
практикой. Нормативные документы запрещали детям в подобных школах
заниматься физическим трудом. Евсеенко пришел к выводу: запрет этот
надуманный. Его подопечные, а их было сто сорок шесть, начали помогать
колхозу имени Ленина в уборке картофеля, заготовке сена, на зернотоку.
Выращивали овощи на приусадебном участке. При новом директоре в школе
появились грузовик, трактор с набором прицепной и навесной техники,
четыре лошади.
- По моим наблюдениям, - рассказывал Наумыч, - новшество улучшило
социальное самочувствие детей. Воспитательный процесс стал более
гармоничным, эффективным. Но кто-то, то ли от злобы, то ли от зависти,
на меня «настучал». Приехал по мою душу проверяющий
из облоно Михаил Михайлович Тихомиров. Упрекает меня в разговоре:
«Что прешь, будто трактор, никого не слушая?» Отвечаю:
«У трактора, как вам должно быть известно, есть задняя скорость.
Если я ошибся, могу дать задний ход. Но я, Михаил Михайлович, уверен,
что не ошибся».
К слову сказать, завхозом у меня был известный диссидент Валерий
Федорович Абрамкин. Он потом в либеральных верхах обосновался. Чуть ли
не администрации президента. Не скажу о нем худого. Обязанности свои
исполнял, не конфликтовал, с местными жителями общался уважительно. А
вот к тем, кто приехал в деревню, чтобы учить нас уму-разуму, как надо
жить по-новому, я отношусь критически. Наивен, доверчив я был по
молодости. Помогал с открытым сердцем кое-кому, доверяясь лишь на
слово. А надо бы, как в армии: доверяй, но проверяй. Помню,
посодействовал столичной даме в выделении земли для
«воспитательно-образовательных» начинаний. А когда
усомнился публично в ее опыте, она в своем литературном творении
помоями и меня, и всех других, кто ей помогал, облила. Диву даешься,
сколько у нее пренебрежения к людям. Вот эпизод из ее книги, который
характеризует авторшу. Она вспоминает, как водила детишек воровать
доски. Ночью они срывали их со скамеек на центральной усадьбе колхоза.
При этом «воспитательниц» наставляла воспитанников, что
воровать коллективное, в отличие от частного, не зазорно. Как следствие
- провал эксперимента, искалеченные судьбы ребятишек.
Внес Наумыч в школьную жизнь и другое новшество: создал в ней
краеведческий музей. Возможно, это был единственный музей в российских
школах подобного типа. Всем миром, и ребята, и учителя, собирали для
него старинную утварь, иконы, монеты. Были среди экспонатов довольно
редкие. То, что уроки истории проходили именно в музее, нравилось и
педагогам, и ученикам. Но однажды он был взломан, часть экспонатов
исчезла. Больше всего было жалко привезенный из Торжка пистолет. Из
такого Пушкин стрелялся на дуэли с Дантесом.
После пяти лет директорства в школе-интернате, ему предложили новую
должность. В то время в районе произошла смена партийной власти.
Секретарями райкома партии стали молодые, инициативные Александр
Воробьев, Николай Соловьев и он, Михаил Евсеенко. Мы склонны забывать
добрые дела земляков, и вряд ли кто вспомнит, что отдельное
здание для краеведческого музея у первой школы появилось не без усердия
нового секретаря райкома по идеологии. Причастен он и к созданию
памятника 500-летию Андреаполя:
- Лучший эскиз сделал краевед Александр Морозов. Его и отобрали. Нельзя
не вспомнить заместителя председателя райисполкома Виктора Матвеевича
Лапова. Он контролировал эту работу. Образованный, интеллигентный
человек…
Отдельные позитивные моменты не заслоняли того, что в партии прописался
дух консерватизма, закостенелости. Наумычу вновь захотелось живой
работы. Он становится председателем колхоза имени Кирова. Непростой был
выбор, учитывая, что кода-то у руля этого хозяйства находился другой
знаменитый Александров - Иван Александрович. Тоже фронтовик, офицер,
орденоносец. Девять лет руководил этим колхозом Наумыч. За урожаи и
привесы живота не жалел. Снова получал переходящие знамена, грамоты,
благодарности. Навсегда сохранил он добрую память о бригадире Петре
Мартыновиче Дудкине, Валентине Егоровне Егорове, Игоре Викторовиче
Козлове, который несет сейчас бремя руководства колхозом, братьях
Копейкиных, семьях Шустовых, Арсентьевых, Кирилловых, других
тружениках. Впрочем, кризис все ощутимее начал витать и в деревне.
Государственная поддержка аграрной отрасли сокращалась. Люди уезжали в
города.
- В начале девяностых появилось ощущение, что и председателем работать
мне невмоготу, - признался Наумыч. - Чувствую, вторым инфарктом может
обернуться. Ушел я в межрайонные охотоведы и…обольстился
фермерством, вокруг которого поднимали шум СМИ. Вот, мол, оно, будущее
нашего села! Когда начали раздавать землю и имущество по паям, я одним
из первых юридически оформил паи, приобрел на стороне старенький
трактор…
Как-то рассказали мне про исторический диалог встретившихся на
Гостилихинском мосту неподалеку от Хотилиц Михаила Наумовича с Николаем
Сергеевичем. Свидетели передали мне содержание того разговора:
- Ну что, Михаил Наумович, частной собственностью прельстился?
- Частная собственность откроет дорогу инициативе. Тот, кто хочет и
умеет работать, будет в почете!
- Э, нет! Русский человек коллективист. Как бы не пришлось технику
возвращать на колхозный двор!
Мне довелось беседовать с Александровым, когда колхоз имени Ленина уже
влачил жалкое существование, а Николай Сергеевич переехал жить в
Торопец. Сколько жгучей боли ощущалось в его словах, когда он вспоминал
о колхозе! Он и в Хотилицы перестал ездить в последние годы, чтобы не
видеть, как все то, что создавал, ради чего не спал дней и ночей,
катилось под откос. На его похоронах собралось огромное количество
народу. Гроб с телом легендарного председателя несли мимо пустующих
полей, разрушенных ферм. Они были укором тем, кто с легкостью отказался
от прошлого, не ведая, как жить в настоящем. На поминках, сын Николая
Сергеевича Евгений, полковник запаса, кадровый разведчик, с
александровской прямотой сказал во всеуслышание, что мы живем в то
время, когда дискредитируется такие священные понятия как Родина,
патриотизм, честь, доблесть. Я слушал его слова и думал: «Как нам
недостает сейчас таких руководителей на селе, как Николай Сергеевич, и
таких офицеров и генералов, как его сын!»
- Не только Николай Сергеевич пытался меня разуверить, - рассказывал
Наумыч. - Коля Соловьев, второй секретарь райкома, царствие ему
небесное, убеждал: «Запомни, в фермерстве ты один на один с
собой. Заболей, кто поддержит? А колхоз – коллектив, сила».
Сейчас, когда позади годы, в которые мне довелось поработать
заместителем главы района, начальником управления сельского хозяйства,
увидеть, как наша власть «любит» крестьянина, я понимаю,
что был поспешен в своих ожиданиях. Колхозы, совхозы порушены. Фермер
«тянет лямку на издыхание»…Я, пока не пришел
постепенно к Богу, считал, что у людей, как и у зверей, в жизненном
соревновании побеждает тот, кто сильнее, не сильно задумываясь, в чем
разница. А разница - кардинальная. Зверь побеждает силой, хитростью,
инстинктом. Человек - душевной волей, сознанием. Так вот, в основе
капитализма лежит, конечно, звериный инстинкт. Вся его суть заключается
в том, чтобы извлечь прибыль. Человек для него - дело десятое. Почему
наш бизнес тащит в Россию мигрантов? Это дешевая рабочая сила, с
которой можно обходиться, как угодно. Платить гроши, не давать
отпусков, не оплачивать больничных, заставлять работать по соглашению
12-14 часов в сутки. А русский человек за ненужностью уезжает в другие
страны, перестал рожать, спивается. Разве нормально это, а?
- Как же быть с нашим сельским хозяйством? - спросил я.
- Для начала надо признать, что фермер в одиночку страну не прокормит,
- заявил Наумыч. Разумная идея - кооперативы, объединяющие
сельхозпроизводителей всех форм собственности. Но и этого мало.
Государство должно развернуться лицом к селу. Го-су-дар-ство!
Михаил Евсеенко в поле
«Целитель
душ» и другие
Мечтая о чаяновских кооперативах, смычке города и деревни, что сразу
оживило бы экономическую жизнь, сам он на своей земле работает в поте
лица. Увлекается бортничеством, держит на подворье пасеку. Разводит в
собственном пруду карасей и линей (год назад их «поголовье»
низвела выдра, приходится его восстанавливать). Охотится, отдавая
предпочтение охоте на рябчика, вальдшнепа, медведя. Выращивает
картошку, чеснок, лук, свеклу. На паевых землях высадил садовые
деревья, клубнику, садовую землянику. Поставил там садовый вагончик,
баню. Рядом живописное озеро Велье с глубинами до сорока метров. В нем
редкостные для андреапольских мест сом, ряпушка, колюшка.
Трактор-колесник у Наумыча теперь новый. На нем, по просьбе
администрации, он расчищает зимой дорогу и улицы от снега, привозит
односельчанам дрова из леса и, конечно же, обихаживает свои земли, а
также специальное кормовое поле для зверья, где можно охотиться по
лицензии. В этом году на нем было посеяно 10 гектаров овса.
- Из зерновых я больше люблю рожь, - пояснил Наумыч, устремляя взор на
ржаное поле у краеведческой беседки. - Она сильнее, чем пшеница, чем
овес или ячмень, пахнет хлебом. А звенит-то она как, когда
вызреет! Можно часами слушать эту музыку…
Детей в семье Евсеенко трое. Дочь Жанна, психолог, живет в Москве,
другая дочь Ирина окончила биологический факультет Тверского
университета, живет в Твери. Вести хозяйство помогает сын Павел,
окончивший техникум - он специалист по туристическим услугам. Ему
Наумыч передал и свою страсть к краеведению. Павел только что напечатал
в районной газете статью, из которой я узнал, что первое письменное
упоминание о селе Хотилицы относится к 1540 году. В 1710 году оно
числилось за Андреем Непейцыным, затем перешло к Михаилу Ивановичу
Голенищеву. Когда тот переехал в село Бологово, имение приобрела
дворянская семья Ганов (выходцы из Швейцарии). Известно, писательница и
теософ Е.П. Бловатская (девичья фамилия Ганн) приходилась родственницей
Алексею Ивановичу Ган и, вероятно, бывала в Хотилицах.
В 1760 году стараниями прихожанина лейб-гвардии поручика Гука Стефанова
Чирикова в селе была возведена церковь Спаса Нерукотворного Образа. До
наших дней она не дожила. А помещичья усадьба ныне предстает в виде
полуразрушенного кирпичного двухэтажного дома с колоннами. Сохранились
также остатки одноэтажной кирпичной постройки (при советской власти в
ней располагался клуб) и старинный парк. С 1924 года село Хотилицы -
центр Ленинской волости, а с 1927 года (на короткое время) - Ленинского
района. Сегодня оно центр сельского поселения. Здесь родился выдающийся
гидростроитель, дважды Герой Социалистического Труда А.П. Александров,
а на братском кладбище покоится Герой Советского Союза Алексей
Михайлович Чупин…
Чересовское городище. Ореховские курганы. Тридцатиметровый Житовский
мост. Холодный ручей, из которого брали воду для варки качественного
торопецкого пива. Беклешихинская горка, возвышающаяся на 312 метров над
уровнем моря. Речки Любутка и Гостилиха, по которым проходил путь
«из варяг в греки». Памятник выдающемуся гидростроителю,
дважды Герою Социалистического Труда А.П. Александрову. Все это,
как и многое другое, вполне может быть занесено в туристический
маршрут. Если таковой появится на географической карте района, надеюсь,
не обойдет он стороной и усадьбу Наумыча, где любезного к родной
истории путешественника привлечет краеведческая беседка и,
обязательно, музей камня под открытым небом.
- В детстве мы играли в камушки, не задумываясь, чем они нас
притягивают, - рассуждал Наумыч, когда мы покинули беседку. - А
притяжение есть. Они обладают терапевтическим и психологическим
воздействием. А если подойти с исторической точки зрения, каждый из них
несет отпечаток минувших времен. Представишь, что на нем сидел или
стоял возле него Петр Первый, Александр Пушкин, Александр Невский, и
дух захватывает. Недавно прочел, что победа Невского над немцами в
Чудской битве тоже связана с камнем. Согласно историческим
свидетельствам, враг был разгромлен возле «Вороньего
камня».
Известно, некоторые камни почитались нашими предками, служа объектами
культового поклонения. Были также камни, указывающие направление
торговых путей. Добавлю к этому, что, имея разные формы и цвета, камни
способствуют развитию творческого воображения. Этот называется
«Пушкин», - Наумыч показал на гранитный камень, форма
которого удивительно совпадала с профилем поэта. - А вот там -
«Звезда». Четкий рисунок звезды проступает на нем,когда
выпадает роса. Дальше идут «Сова», «Дракон»,
«Улыбающийся удав», «Сандалии Понтия
Пилата»… Имена камней не всегда определяются их формой.
Взять «Пророков камень». Это кварцевый аметист, цветовая
гамма которого меняется в зависимости от погоды. Обнаружил я его около
Пророкова мха, на окраине Святых лесов, справа от которых протирается
Оковский лес. Почему леса назывались Святыми, и Святой называется гора,
на которой стоит мой дом? Скорее всего, древние люди поклонялись этим
местам. Это - «Черный камень», поглотитель негативной
человеческой энергии. Зато «Целитель душ», что у бани,
отдает позитивную энергию. Посидев на нем, настраиваешься на хорошую
мысль. Главврач районной больницы Валерий Иванович Гайдов может
подтвердить…Это жернов с Ляховской мельницы. Дальше крест из
песчаника, поднятый со дна Лобненского озера…
- Странно, почему он оказался в озере?
- То-то и оно, что странно. Песчаник в наших местах не часто
встречается. Возможно, в древности на этом месте находилось литовское
захоронение. Но, скорее всего, это был приграничный или дорожный
камень, относящийся к периоду войн России с Литвой…
Видимо, эта находка подвигла Наумыча поставить хотилицкий
«въездной камень». На нем обозначены название деревни и ее
старинный герб. Прежде он этим никогда не занимался, покорпеть пришлось
изрядно. Активно содействовали установке камня художник Евгений Ефимов,
оформивший эскиз, руководитель поселении Александр Николаевич
Михайловский, местные жители Александр Васильевич Александров, Анатолий
Рудольфович Орлов, Александр Геннадьевич Солдатенков, директор
районного краеведческого музея Валерий Викторович Линкевич.
…Слушая рассказ Наумча, я мысленно возвратился к публикациям
краеведческого альманаха «Отечество». Из них следует:
камнесобирательство - явление не новое. Этим занимался в начале ХIХ-го
века русский поэт и декабрист Ф.М. Глинка. И не где-нибудь занимался, а
на тверской земле, в сельце Кузнецово Бежецкого уезда. Владелицей села
была Авдотья Павловна Голенищева-Кутузова, судя по фамилии
принадлежавшая к семейству, одному из представителей которого
принадлежало село Хотилицы. Женившись после сибирской ссылки на Авдотье
Павловне, Федор Николаевич в 1830-х гг. каждое лето проводил в имении
супруги, изучая его окрестности. Самый известный найденный им камень
«Степан» хранится в Тверском краеведческом музее. Как
пишет краевед А.С. Попов, Федору Николаевичу принадлежит и первое
исследование на эту тему - «Мои заметки о признаках древнего быта
и камнях, найденных в тверской Карелии, в Бежецком уезде»,
увидевшее свет в 1837 году.
Однако легенды о камнях значительно позже этих времен. Одну из них
повторил Наумыч:
- Есть у меня даже камень с отпечатком Божьей ножки, - он остановился у
гранитного валуна, на котором отчетливо просматривался след
человеческой стопы…
Где-то я читал, что камень со следом ребенка, установленный согласно
языческому обычаю у входа в жилище, привносил в семейную жизнь лад и
благополучие. Возрастание интереса к язычеству - факт, имеющий свои
причины. Возвращаясь к своим истокам, люди пытаются найти свое место в
нашем сложном, того и гляди, грозящем погрузиться в катастрофу, мире.
Как повелось, когда человек чем-то выделяется среди других, рядом
поселяется недоверие, а то и злопыхательство. Есть критики и у Наумыча.
Зачем, мол, свозит на подворье то, что веками лежало на своих
местах, толкуют они. Мне трудно принять их категоричность. Во-первых,
после прекращения массовой хозяйственной деятельности все окрест,
включая старинные погосты, зарастает. И камни неизбежно заросли бы. А
во-вторых, если бы Наумыч не стал этого делать, многих уникальных
камней в районе уже не досчитались бы. С тех пор, как начали выходить
краеведческие труды, рассказывающие, где находятся памятники
археологии, в том числе и камни-следовики, объявились охотники до них.
И теперь некоторые из этих уникальных камней закованы в фундаменты
хоромов московских нуворишей.
- Большинство камней я отыскиваю в грудах, оставшихся на окраинах полей
после мелиоративных работ, на местах лесозаготовок. Местоположение
каждого камня фиксирую по компасу, - пояснил Наумыч.
Фактически он сберег редкие камни хотилицкой округи. Как в свое время
сделал это Федор Николаевич Глинка, и как знать, может, со временем и
уникальная коллекция Наумыча окажется в краеведческом музее.
Камень "Пушкин"
Крест
На въезде в Хотилицы
Где зло, там Бога нет
Путешествие по каменному музею настроило нас обоих на философский лад.
Разговор перестроился на то, что «настало время собирать
камни» и для созидания новой России.
- Без духовных верований сделать это невозможно, - говорил Наумыч.
Об этом он размышляет в своей «Заветной тетради», которую
ведет много лет. Вот некоторые извлечения из нее:
«Любое поведение индивидуума мотивируется мыслями, поступками,
событиями. И наоборот - мысли, поступки, события определяют поведение
индивидуума».
«Прошлое вне нас - оно ушло. Будущее - тоже не наше, потому что
оно еще не наступило. Наше только настоящее, и надо использовать его с
пользой для своей души, разума и для других людей…».
«Жизнь должна иметь содержание. Человек не должен полагаться на
кого-либо. Он сам содержит свою жизнь, обеспечивая ее морально и
материально, наполняя ее смыслом бытия по велению свыше и сознательно
подчиняя ее интересам общества».
«Человек индивидуален, создан по образу и подобию Божию, но
общество отбирает у него часть прав. Точнее, он вынужден их отдавать.
Хорошо, если он попал в коллектив, где достойный лидер. Но часто бывает
так, что он оказывается там, где лидер использует в своих целях и
хорошее и плохое, что есть в этом человеке. Такой лидер одержим мыслью
прибирать к рукам чужое. Собственность, интеллект, мысли и здоровье. И
чем больше человек отдает этому лидеру, тем больше последний наглеет,
становится круче в своих умственных намерениях. Так что, библейское
изречение «не сотвори себе кумира» тысячу раз
верно…».
«Неудача всегда сильней удачи. Почему? Потому что одна
единственная неудача может разом, легко перечеркнуть все удачи,
непросто доставшиеся за время жизни Жизнь счастливая, а потом - авария,
смерть. Неудача - одна против множества удач, и она, увы, побеждает.
Как горестно это сознавать! Одно утешает, это действительно лишь для
земной жизни».
«Мысли, как вода в полноводной реке. Иногда они гасят радость
бытия, порождают в душе безысходность. Почему? Потому что сбился с пути
духовного и мирского. Это путь определяется в молодости, но молодой
человек имеет еще мало опыта. Для него очень важно, чтобы на
перекрестках жизни стояли «регулировщики», которые помогали
бы не сбиться с пути. Когда выясняется, что они указали неверный путь,
бывает поздно изменить курс - жизнь уже прожита…».
Присутствуют в «Заветной тетради» и родившиеся «под
настроение», стихотворные наброски Наумыча, как, например, этот:
«В голове суета,
Мыслей нет никаких.
Пропадает родная страна…».
- Я написал это после Беловежского соглашения, разрушившего Союз,
- он выдержал паузу, собираясь с мыслями. - В чем наша особенность?
Почти поголовно мы по-прежнему советские. Привыкли надеяться на
государство, во главу угла ставим совесть, мораль. Поэтому не умеем
присваивать и осваивать собственность. Какая-то внутренняя виноватость
гложет нас за индивидуализм. И вряд ли станем мы другими. А потому я
прихожу к выводу: новой столыповщины у нас не получится, сколько
бы ее не превозносили. А еще, если объективно сказать, больше
всего зла доставляем себе мы сами, чем кто-то со стороны. Пьянствует,
ленимся, видим в других людях причину собственных неудач, не желая
оборотиться на себя. А там, где зло, там Бога нет. Это в наставлениях
преподобного Серафима Саровского сказано.
…Мление окружающей природы предвещало скорую грозу, но в душе
моей после общения с Наумычем было солнечно и легко. Усматривая
мелькающие по сторонам большака разного размера и разных пород камни, я
думал, что они, посредники между Солнцем и Землей. Ведь они принимают в
себя не только низвергающуюся сверху космическую энергию света и жизни,
но и энергию холода, тьмы и смерти из земных глубин. В этом сочетании
виделось нечто метафизическое, неподвластное человеческому разуму.
По осени в Хотилицах произошло важное событие. В центре деревни
открылась часовня в честь святого священномученика Серафима (Чичагова)
митрополита Петроградского. Серафим был сподвижником заступника за Веру
патриарха, принявшего мученическую смерть патриарха Тихона, родившегося
недалеко от Хотилиц, на торопецкой земле.
. Выступая на открытии часовни, Наумыч сказал:
- Она построена для нас, и старого и малого. Все мы нуждаемся в
духовном росте, очищении и воспитании нашего духа. Хотелось бы верить,
что наше сегодняшнее духовное единство в общем деле не будет завтра
забыто, и это место станет важным для каждого сельчанина, для каждого
из нес не только не только молитвой, в нем произнесенной, не только
помощью, состраданием к ближнему, но и делом дальнейшего обустройства
места общей молитвы…
Свои слова Наумыч подкрепил даром часовне старинной намоленной иконы.
Подумалось: живет вот человек наполненной, содержательной жизнью, в
ежедневных трудах физических, в духовных исканиях и устремлениях, и
ничто не способно вышибить его из седла.
Валерий Кириллов,
г. Андреаполь
2011 г.
Подготовка публикации:
Иван Алексеев, г. Петрозаводск
|
