|
Николай
Яковлевич
Озерецковский (1750–1827)
Родился в
семье священника Якова Озерецковского.
Брат первого по времени обер-священника армии и флота Павла Яковлевича
Озерецковского и переводчика, священника Кузьмы Яковлевича
Озерецковского. С 8 лет учился в семинарии Троице-Сергиевой лавры.
В 1767 в числе лучших семинаристов отправлен в академическую гимназию.
В 1768 назначен в академическую экспедицию Петербургской Академии наук
по изучению производительных сил России. В этой экспедиции он был
помощником академика Ивана Ивановича Лепёхина. И. И. Лепёхин нередко
поручал Озерецковскому самостоятельные изыскания (им исследовался
Кольский уезд Архангельской губернии). В данной экспедиции
Озерецковский был по 1772.
Академия наук отправила Озерецковского для довершения образования в
Лейденский университет. В Страсбурге получил степень доктора медицины.
Ещё ранее, в 1776, он отправил в академию свою работу «De
muscis».
Вернувшись в Санкт-Петербург, Озерецковский был назначен адъюнктом по
естественной истории и помощником академика И. А. Гильденштедта. В 1782
сам становится академиком.
Большое значение для науки имели путешествия
Озерецковского
по Онежскому и Ладожскому озёрам (1785),
озеру Ильмень (1805),
верховьям Волги и озеру Селигер (1814). В 1814 установил место истока
Волги.
Собрал обширный естественнонаучный, этнографический и статистический
материал.
(Источник: wikipedia) |
Язык
оригинального текста сохранен, изменены лишь отдельные архаизмы в
правописании и пунктуация приближена к современной.
Остров Валаам в окружности имеет 27 верст. Берега его инде состоят из
каменных утесов, которых верхи покрыты лесом, инде из отлогих скатов и
подолов гор, которыми испещрен весь остров. Во внутренность его с
разных сторон простираются из озера великие губы или заливы, коих
направление, длина и ширина весьма различны. При одном из сих заливов
находится Валаамский монастырь в северной стороне острова и лежит по
левую сторону залива, которым с озера к нему подъезжают и который около
трех верст длины в себе имеет. Залив сей позади монастыря не в дальнем
расстоянии оканчивается, и пред концом его, по ту же сторону с
монастырем, построены для ярманки деревянные лавки и светлицы для
постою приезжим. Сии последние лежат близ губы под горою, а монастырь
стоит нарочито на высокой горе. Вид сего монастыря изображен на
таблице. (См. рис.)
Валаамский
монастырь. Гравюра
И.Х.Майра. Конец XVIII века
(из книги Озерецковского Н.Я. Путешествия по озерам Ладожскому и
Онежскому)
Поверхность горы, на которой лежит монастырь, состоит из пространной
ровной площади, откуда немалую часть острова и Ладожского озера видеть
можно. Вообще местоположение монастыря весьма красиво и, можно сказать,
величественно, но монастырское строение нимало ему не соответствует.
Оно состоит из деревянной ограды, в которой церковь с колокольнею и
монашеские хижинки также деревянные; но в бытность мою там начали
строить как церковь, так и кельи каменные. Обитель сия давно бы могла
быть каменная, особливо когда покойная императрица Елисавет Петровна
пожаловала на вы-стройку после пожара восемь тысяч рублей, на которые
построены только вышесказанные лачуги. Видно, что тогдашние монахи
лучших жилищ не заслуживали, и жалеть можно об оных осьми тысячах, что
государственная казна бесполезно их лишилась. Нынешние, напротив того,
пустынники заслуживают иметь лучшую обитель; они ведут жизнь
трудолюбивую; в обществе их, которое состоит по крайней мере из
двадцати человеков, не видно ни малого несогласия; они ничего не имеют
порознь, а всем владеют вместе; но паче всего похвальна их трезвость,
которую наблюдают очень строго и не впускают к себе на остров ни вина,
ни водки, как только во время ярманки; да и тогда не только сами
напитков оных не'употребляют, но еще сожалеют о посторонних, коим вино
нравится, ропщут на привозящих оное целовальников и желают, чтоб лучше
не было у них ярманки, нежели чтоб во время оной привозимо было горячее
вино. Ибо хотя все они совсем ево не пьют, но все так же боятся, чтоб
кого-нибудь из них не соблазнил пример приезжих или не искусил дьявол.
Валаамский
монастырь в наши дни
(Фото Олега Давыдова)
На всем острове Валааме кроме монастыря нет никакого другого селения, а
находятся только в разных местах пустые хижинки, нарочно построенные
для большего уединения валаамским пустынникам, из коих иные удаляются
туда от своей собратий и живут в них по нескольку недель и месяцев. Для
сих пустынек избраны места самые красивые, где взор наслаждается
приятно-стию дерев, произрастений, каменных утесов и долин, а душа
питается размышлениями, кои рождает тишина и уединение. Но и без сих
пустынек пребывание в самом монастыре столь уединенно, что кроме
годовой ярманки очень редко бывают там приезжие люди. Окружающее остров
сей Ладожское озеро отделяет валаамских пустынников от сообщения с
набережными жителями и никто из них туда не издит как разве по случаю,
потому Валаамский монастырь наиспокойнейшим может быть убежищем для
таких людей, кои в обществе исполнили долг человека и гражданина и тем
заслужили, чтоб оно позволило им препровождать остальную жизнь в
совершенном спокойствии, не требуя от них больше никакого служения. Но
грешно бы было, если бы такое спокойствие без разбору давалось людям
обществу не служившим, которые одним только отрицанием от мира право на
то снискивают.
Ибо хотя Валаамский монастырь на содержание свое жалованья из казны не
получает , но он пользуется не одним только Валаамом, а еще многими
другими островами, поблизости от него на озере лежащими, которые
изобилуют лесом, сенными покосами и рыболовными урочищами. Угодья сии
довольное доставляют пропитание как пустынникам оным, так и набережным
жителям, которые из доли от промысла или из Платы на монастырь
работают. На Валааме близ самого монастыря имеются пашни, овощные
огороды, луга и паствы для монастырского скота. Заливы простирающиеся
из озера внутрь острова довольствуют обитель рыбою; окружные ж тони для
рыбной ловли ежегодно откупают у монахов набережные жители. Тридневная
ярманка приносит монастырю ежегодного доходу от двух до трех сот
рублей, которые собираются за лавки с купцов и за молебствия с
православных . Сверх того нередко получает обитель сия хорошие подаяния
от набожных людей как из С.-Петербурга, так и из других городов, откуда
неизвестные иногда особы присылают ей муку, крупу, горох и другой харч.
При таком довольстве всего для жизни потребного, в безмолвной тишине и
спокойствии пустынники оные блаженную ведут жизнь и имеют действительно
причину вести себя соответственно своему званию, в чем и не можно не
отдать им справедливости. Ибо живут они благонравно и ежедневно
отправляют установленное церков-нослужение; обедний и вечерний стол
имеют все вместе, причем обыкновенно глубокое наблюдается молчание, для
сохранения которого один из братии громко и явственно читает, стоя,
какую-нибудь церковную книгу, когда другие брашно свое вкушают.
Обыкновенная их пища состоит во щах, ухе и каше. Яств сих по тарелкам
они не разливают, а все вместе черпают их из больших деревянных чаш
деревянными ложками, и салфеток для утиранья не держат, отчего видеть
их за столом, а особливо сидеть с ними вместе показалось мне хотя не
совсем претительно, однако же и неприятно. Во время стола прислуживают
из них младшие; по окончании оного все вместе громогласно читают
молитву и расходятся по своим кельям, где упражняются в разных
рукоделиях, как например, точат кленовые ложки и чотки, вырезывают
кипарисные кресты и пр., а в летнее время работают в огородах, пашут
землю, жнут хлеб и косят сено. Строитель На-зарий во всех сих работах
равное с другими принимает участие.
Кроме пахотных мест, лугов и лесу, находится на острове хорошая глина,
которая употребляется на делание кирпичей для начатого каменного
строения. Кирпичи делаются верстах в трех от монастыря наемными
работниками, которые за тысячу кирпичей с подрядчика получают по пол
тора рубля, а подрядчик за ту же тысячу берет с монастыря по три рубли.
Возле глины, которая цветом светло-синяя и лежит в долине под самою
поверхностию земли, находится и песок по край бора, соснягом покрытого.
При самом сем месте сделаны печи для обжигания кирпича и большая изба
для житья работникам, которых в бытность мою было там 42 человека, и
все они пришельцы из Ярославля. Известь жгут близ монастыря из
мраморного щебня, который привозят на судах с острова Ювёня, лежащего
верстах в тридцати от Валаама близ города Сердоболя, где добывается
бледно-зеленый мрамор для казенных в С.-Петербурге строений. Деньгами
на строение, по сказкам валаамского строителя и монахов, снабдевает
обитель сию Новогородский и С.-Петербургский митрополит Гавриил.
Кроме всего сказанного имеют валаамские пустынники на острове своем
великое множество такого вещества, которым они не пользуются, а именно
железной руды, которая лежит на самой поверхности земли сливными
камнями темно-красного цвета и составляет целые горы и стоячие над
водою утесы. Руда сия находится в той самой горе, на которой стоит
монастырь. С первого виду кажется она твердым диким камнем, но когда
ударишь о такой камень молотом, то он растрескивается и распадается
наконец в разнообразные глыбы, кои зернисты и сложением своим походят
на дресву. Если же кусок такого камня разобьешь молотом в мелкий
порошок и приложишь к порошку сему магнит, то железные частицы
прилипают к нему в таком множестве, что весь почти разбитый камень без
большого остатка пристает к магниту, из чего смело заключить можно, что
руда сия железом должна быть изобильна. Заключение сие подтверждает
известный железный песок, который в С.-Петербурге продается в лавках и
привозится с острова Валаама, где находится он в трех только местах, а
именно у креста неподалеку от монастыря, в Никоновой пристани и на
Баенном островке в Баенной
пристани.
Он выметывается из озера на упомянутые места
сильным
волнением во время жестоких бурь, а в тихую погоду совсем его там не
бывает. Весьма вероятно, что тяжелый сей песок не издали водою туда
приносится, а вымывается сильными ударами волн из самого берега, водою
окруженного, из чего явствует, что железная руда от поверхности острова
далеко внутрь земли простирается, и, судя по песку, который походит на
чистое железо в порошок превращенное, не без основания думать можно,
что в глубине земли железная руда еще добротнее, нежели какова она на
поверхности острова. Но и сия столько имеет хороших признаков, что
заслуживает испытание искусных рудоплавильщи-ков. Я знаю, что на
острове Валааме не найдутся все удобности к заложению на нем
железоплавильного завода, потому что нет там реки для заводского пруда
потребной и не имеет он столько на себе лесу, чтоб на многие годы для
завода стать его могло; но как остров сей лежит недалеко от Выборгского
берега, который и реками и лесом изобилует, то железную руду, добывая
на Валааме, водою можно возить на берег и там плавить.
Лес на Валааме наибольше изобилует соснягом, который на каменистых
борах редок, но по низким и суземистым местам растут всякие другие
деревья, между которыми нередко попадается клен. Возле монастыря
находится целая кленовая рощица, в которой показывают пустынники могилу
некоторого шведского принца. Могила сия не имеет никакого надгробного
камня и, следовательно, никакой надписи, а лежит на ней тонкая большая
плита, которая по небрежению жителей раздавлена лошадью. По сказкам
монахов, погребенный там некогда принц занесен был на Валаам сильною
бурею и, потеряв у сего острова свое судно, остался на нем до конца
своей жизни... На каменных холмах по острову между мхами попадается
шиповник (дикая роза), который вышиною бывает не более фута, однако ж
приносит бледно-красные цветки и ягоды. В тенистых местах между
деревьями растет волчья липа , известная под именем ягодок, которой
едкая кора нарывает на теле человеческом пузыри, а ягоды причиняют жар
и опухоль на щеках, если ими натереться, как то делают иногда
деревенские ребята; но несмотря на сию едкость, избные тараканы весьма
до деревца сего жадны, объедают на нем листья, и оглодывают кору до
самого дерева, что много раз изведать мне случилось, когда, принося из
лесу его ветви, оставлял их на ночь в крестьянских избах. Все другие
деревья, какие в северных странах водятся, растут также и на сем
острове, на котором из плодоносных кустов плодовитее всех малина.
Из зверей на Валааме видел я одних зайцов, а в губах, которые от озера
внутрь острова простираются, показываются временем небольшие черные
тюлени, которые выходят из воды на камни и на них покоятся. Они нередко
заползают в мережи, кои ставятся для рыбы в узких перешейках заливов.
Сюда заходят они для поядения рыбы, в мережи набившейся, которую
пожрав, прогрызают и самые снасти, чтоб выдраться из них опять на волю.
Часто также хватают тюлени за рыбок на крючки насаженных и попадаются
вместо рыбы, для которой крючки в озеро опускаются. Случается иногда
вытаскивать тюленей и в неводах, которыми ловят рыбу, но обыкновенно
бьют их из ружей и сала снимают с тюленя около двух пудов.
Когда я делал сии наблюдения, то между тем продолжалась на Валааме
ярманка, на которую очень много съехалось народа со всей окружности
Ладожского озера. Купцы олонецкие и тихвинские, а особливо первые,
навезли туда разных товаров и расклали их в монастырских деревянных
лавках, которых числом до осьмидесяти. В лавках у них были разные
шелковые материи и платки, ситец и выбойка, холст и крашенина, белые
выделанные кожи, медная и железная посуда, перстеньки, запонки, иглы и
всякий щепетильный товар. Покупщики сих товаров были набережные обоего
пола жители; они приезжали туда на соймах или больших лодках и как
места в монастырских покоях всем им недоставало, то многие
препровождали ярмоношное время на своих судах и в них ночевали.
Торговый шум утихал ночью не надолго; светлость и краткость тогдашних
ночей не позволяли долго просыпать в таком месте, где всяк множеством
хлопот казался быть занят. Деревенские женщины и девки ранее всех от
сна пробужались и, вставши, немедленно бросались к воде, чтоб
умываться. Действие сие продолжается у них немало времени, потому что
оне, во-первых, полощутся водою, потом моются мылом, которое смыв,
натираются белилами и, натершись, стоят или сидят на судах без всякого
действия, давая время белилам хорошенько вобраться в кожу. После сего
бережно смывают их с лица; и как многие из них зеркал не
имеют,
то смотрятся в воду и
помощию сего
зеркала уравнивают на себе подложную белизну, которую наконец
прикрашивают румянами; надевают на себя кумашные сарафаны и
повязываются алыми платками или лентами и тогда уже с судов своих
сходят. Многие без сумнения уборку сию похулят, особливо за излишнее
употребление белил, которые составляются из вредной свинцовой извести,
но поелику деревенские женщины убираются таким образом только во время
ярман-ки, а в домах у себя в одни большие праздники, то беленье сие
нимало лиц у них не портит, а доказывает напротив того их опрятность,
веселость духа и охоту нравиться, когда есть кому казаться. Из сего
ясно также видеть можно, что в нравах их грубости нет и что народ,
который печется о убранстве, весьма способен к принятию просвещения ему
приличного.
Июня 29 дня народ стал разъезжаться, и к вечеру ярманка совсем
кончилась, так что на другой день окружность валаамской обители как бы
опустела, и тогда-то пребывание на Валааме чувствительно сделалось
скучно потому наипаче, что веселая ярманка еще в свежей была памяти.
Мне оставалось списать чертеж сего острова, который окончив, отправился
я в город Сердоболь (Ныне город Сортавала в Карелии), в 40 верстах от
Валаама лежащий, который по-финляндски называется Сордавала.
Составитель:
Иван АЛЕКСЕЕВ
(По
материалам книги Озерецковского Н.Я. "Путешествия по озерам
Ладожскому и Онежскому",
Санкт.-Петербург, 1792 год)
©
При цитировании материала
статьи ссылка на источник обязательна!
Каталог
публикаций >>
|
